Книга Будда в тюрьме. Записки тюремного капеллана - Кыонг Лы

вера в других. Жестокие люди часто не верят, что имеют право на существование.

Кит ввязывался в драки на улицах и в барах и нередко попадал в полицейский участок. Он не понимал, почему так происходит снова и снова; ему не нравился такой образ жизни. Поэтому он попросил, чтобы я побеседовал с ним.

Мы начали с практики осознанного дыхания, а затем я внимательно выслушал его рассказ. Кит рассказал, что служил миротворцем в войсках ООН, он помогал создавать условия для установления долгосрочного мира в странах, раздираемых военными конфликтами. Но его полномочия были ограничены, и порой он не мог защитить невинных людей. Он попросил, чтобы его перевели в особое подразделение, где не требовалось получать разрешения на убийство преступников. За время службы он убил девяносто двух человек.

Он женился, когда начал служить в армии. Он редко бывал дома, хотя и отправлял деньги жене. Однако он не обращал внимания на её эмоциональные трудности. Когда она заболела и умерла, он сражался за границей.

В первом нашем разговоре он рассказал, что в шесть лет его совратила тётя. Его удивило, что мы затронули эту тему почти сразу. «Я был больше чем у двадцати психотерапевтов – и никогда об этом не говорил. Как вам это удалось, Кыонг?»

Я спросил его: «Почему вы поделились со мной тем, чего не рассказывали психотерапевтам?».

Он задумался, а потом сказал: «Потому что для них это была просто работа, и это чувствовалось. Некоторые поглядывали на часы, пока говорили со мной. Они ждали, когда наш сеанс закончится и придёт новый клиент. Вы же слушаете искренне».

Когда Киту было шесть лет, его родители развелись, а отец не мог уделять ему много внимания. Стала приходить тётя, которая давала ему деньги на карманные расходы. Она играла с ним в игры и баловала его. Затем она стала просить его делать ей массаж, заигрывала с ним. Он ничего не понимал, но выполнял её просьбы. Однажды в ванной она помочилась ему на лицо. Ему это не понравилось, но тётя сказала, что это лишь игра. Однажды, и это был худший момент, она села ему на лицо и стала тереться об него. Ему стало трудно дышать, он едва не задохнулся. Кит сказал, что её возбудило, когда он стал задыхаться, и она достигла оргазма. Конечно, он не понимал, что происходит. Затем в какой-то момент отец запретил ему видеться с тётей. Он не знал причин его решения, но держал произошедшее в тайне.

Когда он подрос, ему не удавалось никого полюбить. Любовь для него была своеобразной сексуальной игрой. Когда ему было четырнадцать, он стал ласкать свою девушку так, как делала тётя, и ей это не понравилось. Ему всё труднее стало налаживать отношения.

Кит не был счастлив в браке. Он почти не виделся со своей женой и двумя детьми. Он всегда был на поле боя и продолжал убегать от себя вплоть до нашего разговора. Внезапно он почувствовал и понял, что произошло. Мы встретились ещё раз на следующей неделе, а потом ещё через неделю, и я предложил ему написать тёте письмо. Ему трудно было это сделать. Его тётя ещё была жива, и я объяснил, что не нужно отправлять письмо – достаточно написать его. Это задание помогло ему заново прожить те жуткие моменты прошлого и в то же время взглянуть на них глазами взрослого человека. Ребёнком он не знал, как воспринимать чувства, которые не понимает. Они лежали у него на сердце мёртвым грузом, их невозможно было изменить. Они управляли его жизнью. Написав письмо, он почувствовал себя свободным. Пришлось потрудиться, но это того стоило. Письмо помогло ему лучше понять себя, свою тётю, а во многом и свою жизнь. Когда он закончил его, его лицо стало сиять, излучая всё больше счастья. Также он чувствовал глубокое спокойствие во время сидячей медитации.

Наконец он смог простить свою тётю. «Она поступила со мной плохо. Пострадали и я, и она. Теперь я это понимаю – поскольку пишу и медитирую. Когда я прощаю её, я чувствую себя свободным. Я чувствую в себе мягкость, которой не было прежде».

Я спросил: «Ты жалеешь о чём-то?».

Он ответил: «Мне жаль, что я был плохим мужем, что не поддерживал свою жену. Я только посылал ей деньги, а этого всегда мало. Ей нужна была любовь, но я не мог любить, не мог дать ей любви».

«Ещё не поздно», – предположил я.

«Но моя жена умерла, Кыонг».

«Да, но дети-то живы. Ты можешь заботиться о них».

Мои слова порадовали его. «Да, у меня есть шанс всё исправить».

«Никогда не поздно открыть глаза. Ты крепко спал. Теперь перед тобой новые возможности, прежде всего – наслаждаться обществом своим детей. В общении с ними ты можешь выражать любовь к себе и к своей жене».

15

Через несколько месяцев после того, как я стал проводить направляемые медитации в тюрьме, я почувствовал, что атмосфера изменилась. Заключённые стали заходить в помещение более спокойно и тихо. Они стали говорить друг с другом не так раздражённо. Перед медитацией я всегда угощал их чаем с печеньем, зажигал ароматическую палочку, протирал пол и аккуратно раскладывал на полу подушки для медитации. Важно создать приятную обстановку. Часто мы думаем, что медитация – индивидуальное упражнение, но это не так. Мы медитируем вместе с другими. Я говорил заключённым так: «Представьте себе, что мы с вами в одной лодке и плывём к счастью и свободе. Не нужно ничего делать. Просто сидите – или гребите вёслами вместе с другими. Решать вам».

Когда заключённые входили в зал для медитации, они сразу же ощущали спокойствие. Энергия покоя уже присутствовала здесь, и они чувствовали это. Группа быстро выросла, и мне пришлось организовать второй курс в рамках программы по подготовке заключённых к возвращению в обычную жизнь. На первых лекциях этой программы заключённые много перебивали меня – они вели себя так же, когда я только начинал работать священником в тюремной системе. Слушатели были, очевидно, увлечены, заинтересованы и сразу же реагировали на высказывания, с которыми были не согласны. Со временем они стали слушать внимательнее и меньше перебивать меня. Особенно их заинтересовало учение об отсутствии самости. Я говорил: «Яблоко – не просто яблоко. Также это груша. Вы – не только вы. Вы – это также и другие люди». Им это нравилось.

«Я – это ты» – эти слова не были для них теоретическим